Хаим Ленский
1905 – 1943

          Хаим Ленский родился в 1905 году в местечке Слоним возле Деречина Гродненской губернии. Он пишет: “Прежде чем я научился выговаривать “мама” и “папа”, развелись мои родители. Они разъехались по миру. Он – в глубь России, она – в Австрию. Меня взял к себе в дом дедушка (по отцу)”. Дед был человек религиозный, на хлеб зарабатывал “ведром и топором” – был водоносом и дровосеком. “Дед тянул свою лямку буквально от темна до темна… Ужимались в еде, но плату за моё обучение вносили вовремя”.
          Мальчик учился и в хедере, и в немецкой гимназии.
          Первое стихотворение Ленский написал в 12 лет. До этого были “дразнилки” на товарищей. Придя к своей учительнице, знавшей немного иврит, с тетрадкой стихов, он удостаивается подарка – коробки конфет. “Сладок был мой первый гонорар…” Она ввела его в дом бургомистра, а там была богатая библиотека, – на иврите, идиш и русском. Всё свободное время он проводит среди книг. Он не напишет об этом, но другие скажут, что у Ленского была поразительная способность впитывания – и жизненных явлений, и литературы, в частности, поэзии.
          Не выказав успехов в сапожном ремесле, которому его пытался обучить дядя, он уезжает в Вильно и поступает в учительскую семинарию.
          Откликнувшись на приглашение отца, работавшего горным инженером в Баку, Ленский осенью 1923 года нелегально перешел польско-советскую границу, был задержан и лишь в конце 1924 года добрался до Баку. Там зарабатывал на жизнь преподаванием иврита и публикацией рассказов и стихов на идиш. В 1925 году переехал в Ленинград, где по прошествии какого-то времени вошел в кружок молодых ивритских поэтов.
          Надо сказать, что после того как в 1921 году большинство писателей-ветеранов во главе с Бяликом покинули Советскую Россию, литературная жизнь на иврите пришла в упадок. Да и государство не только не способствовало развитию литературы на иврите, но, наоборот, насаждало сверху идиш как основной язык еврейской культурной жизни в стране. Непонятно, чем руководствовались тогда чиновники от литературы, но факт остается фактом.
          Образовавшийся вакуум частично заполнила группа молодых литераторов, в основном поэтов, выходцев из Украины и Белоруссии, большая часть которых в 1924-1925 годах сконцентрировалась в Ленинграде и Москве. До 1927 года им даже удалось выпустить четыре литературных сборника на иврите, правда, отпечатанных крошечными тиражами.
          Материальное положение молодых литераторов было очень тяжелым. Все они были приезжими, ни у кого не было в Ленинграде ни нормального жилья, ни постоянного заработка. Ленский, по некоторым данным, одно время работал револьверщиком на заводе. После женитьбы он поселился в огромной коммунальной квартире в доме № 45 на 4-й линии Васильевского острова.
          Очень скоро Хаим Ленский стал душой ленинградского кружка поэтов. В литературной среде он считался самым талантливым ивритским поэтом Советской России. Это его и погубило.
          В 1927 году в СССР началось решительное наступление на иврит: Гублит не давал разрешения на публикации, ленинградский Союз писателей отказался принять ивритских литераторов в свои ряды. На их обращение к “всесоюзному старосте” Калинину с просьбой либо принять закон, официально запрещающий иврит, либо прекратить его преследование, зампредседателя ВЦИК Петр Смидович ответил в духе времени, что иврит – мертвый язык, а у мертвого нет прав. Примерно такой же ответ они получили в Смольном. Ленский хотел поговорить с Крупской на эту тему, но его к ней не допустили.
          Были еще письма писателей в прокуратуру, председателю Центральной ревизионной комиссии ВКП(б) и, наконец, самому Сталину. Очевидно, эти письма и послужили поводом для расправы с жалобщиками. Начались аресты. Ночью 29 ноября 1934 года вся группа во главе с Хаимом Ленским была посажена в тюрьму. Ленский получил пять лет лагерей, остальные – по три года. После убийства Кирова в Ленинграде свирепствовал беспощадный террор, и сравнительно небольшие сроки наказаний объяснялись, наверное, тем, что власти не видели большой угрозы в деятельности молодых людей из-за их низкого социального статуса и непонятности их произведений широкому читателю. Возможно, были и какие-то другие причины.
          После освобождения осенью 1939 года Хаим Ленский, которому было запрещено появляться в больших городах, поселился в Малой Вишере Новгородской области. Оттуда он иногда тайно наведывался в Ленинград и Москву, чтобы увидеться с друзьями.
          В Малой Вишере Ленский прожил менее двух лет, скитаясь по разным адресам. Там, в деревенской глуши, страдая от одиночества и отсутствия книг, он аккуратно переписал в тетради все свои стихи, которые его друг, доктор медицинских наук Владимир Ильич Иоффе, сохранил и в 1958 году переслал в Израиль вместе с последними письмами поэта.
          Через несколько дней после начала войны, 30 июня 1941 года, Хаим Ленский был снова арестован. На этот раз Особое совещание при НКВД постановило заключить его в “исправительно-трудовой лагерь” на десять лет. Как было сказано в приговоре “тройки”: “За антисоветскую деятельность”.
          По официальным данным, Хаим Ленский умер 22 марта 1943 года в лагере в Нижнеингашском районе Красноярского края. Ему было всего 37 лет.

 

 

* * *

Воет вьюга. Ворота скрипят на ветру.
Машет дерево скрюченной кроной.
Чьи-то окрики. Полночь. К какому одру
Припаду головой обнаженной?

Хлещет режущий снег по горячей щеке.
О, я знаю — меня поджидая,
Исполинской медведицей там, вдалеке
Притаилась Россия. Туда я

Устремлюсь. Буду схвачен. И в крике мой рот
Исказится от боли когтящей.
Так, настигнут, последний из зубров ревет,
Окружен Беловежскою чащей.

И тогда, белизну снеговой пелены
В муках брызгами крови усеяв,
Он припомнит о пасынке чуждой страны,
О последнем поэте евреев.

Перевод В. Слуцкого

 

* * *

Так в камень лестниц, словно посторонний,
В чужую глубь реки, в голубизну,
Омыться не успев, и в глубину
Уходит день волною похоронной.

Где в тишину, в ночную полутьму
Исаакия округлая вершина,
Сияя под воду уходит, и стремнина
Глотает колокол наперекор всему.

Течет река, забыв свои злодейства,
Всё серебря, и шпиль Адмиралтейства
В закатное уходит торжество.

Усопшего канатом поднимают,
И по губам синюшным понимают,
Что Белой Ночью назовут его.

Перевод А. Воловика

 

НА СЕВЕРЕ МИРА

Там, на севере мира, где лед бирюзов,
Ощетинились соснами ночи лесов,

Искры бездны блуждают по топям болот,
Довременным туманом спеленут восход.

Ты не сына в края, где пустынность светла,
Но приверженца, южная речь, привела.

Сквозь завесы столетий открылась мне ты
В обаянии южной своей красоты.

И в сиянии льдов на сибирском ветру
Расцвела, и узнал в тебе Север сестру.

И, смягчась, повелел бесприютным краям
Уступить мое сердце твоим соловьям.

И ликуют они, на ветвях зазвенев.
Сквозь метели плывет соловьиный напев,

Колокольчиком санным гремит вдалеке,
Набегая, звучит в паровозном гудке,

Чтоб незримым мостом через бездны пролечь
Этих мук и надежд, расставаний и встреч.

Сибирь, 1936
Перевод В. Слуцкого

 

* * *

Охранник юный, черный зев ружья
Не наводи, моей горячей крови
Не проливай в дверях небытия,
Покуда немота на полуслове

Мой голос не сковала. Солнцу дня
Позволь мне гимн закончить вполнапева
И прошептать, чуть голову склоня:
“Шалом! Шалом!” — направо и налево.

Перевод В. Слуцкого

 

Хаим Ленский. Стихотворения

 

 

Hosted by uCoz