Матвей Грубиян
(1909 - 1972)

 

          На диване радом с Ахматовой сидит застенчивый, бедно одетый человек – и плачет, с трудом сдерживает рыдания, и слезы капают с его лица в тарелку с бульоном.
          На Ордынке – обед. Мы все сидим за столом, а этот гость явился неким предтечей Л. Н. Гумилева, предвестником его скорого освобождения.
          Он поэт, еврейский поэт, пишущий на идиш. А фамилия у него совершенно не подходящая ни к облику, ни даже к профессии. Его зовут Матвей Грубиян. Он только что освободился из того самого лагеря, где сидит Лев Николаевич, и вот явился к Анне Андреевне с приветом от сына и со своими рассказами о тамошней жизни. Слезы текут по его лицу, слезы на глазах у Ахматовой, у всех нас, сидящих за тем памятным мне обедом.

                              Михаил Ардов “Легендарная Ордынка”

          Матвей Михайлович Грубиян родился в 1909 году в селе Соколивка на Украине (ныне Киевской области) в семье учителя. Детские годы навсегда запечатлелись в душе поэта и отозвались в нем песнями, исполненными чистоты и восторга перед щедротами земли и неба. “Звуки неба и земли” хлынули в его душу. С тринадцати лет Матвей Грубиян начал трудовую жизнь. Он вошел своим человеком в семью кузнецов и каменщиков, портных и столяров. Любовь к труду совмещалась в нем с любовью к знанию. Он учился в Педагогическом институте имени Горького в Минске, который окончил в 1938 году.
          К этому времени, к студенческим годам своим, Матвей Грубиян уже определил свое жизненное призвание. Если сказать точней — жизнь сама направила его стопы. Поэт не может не петь. И Матвей Грубиян, послушный внутреннему голосу, еще в молодые годы начинает свою песнь.
          Уже в 1930 году стихи его появляются в печати. Через пять лет после этого — в 1935 году — в Минске выходит первая книга “Фун келер аф дер зун” (“Из подвала — к солнцу”). Еще через пять лет — в 1940 году — “Лирика”. Это — канун Отечественной войны, которая обозначила важный этап жизненного и творческого пути поэта. Он — фронтовик, прошагавший с боями по многим огневым дорогам. Трижды тяжело ранен. Вся семья Матвея Грубияна погибла в Минске. Семьей становится армия. Любимец однополчан, смельчак, запевала, Матвей Грубиян на войне мужает как поэт. В 1947 году выходит в свет книга “Гезанг вегн мут” (“Песня о мужестве”), за ней — “Последам войны” — на белорусском языке.
          В 1948 году арестован по делу “Еврейского антифашисткого комитета”. Долгие годы провел в лагерях. Освобожден после отмены в 1955 году всех приговоров по этому “делу”.
          Стихи Матвея Грубияна привлекают внимание русских поэтов. В 1958 году в переводе с еврейского языка выходит книга “Я звал тебя, жизнь”, в 1962 году — “Ключи”, в 1967 — “Лодка и течение”. В 1970 году — за два года до смерти поэта — выходит на еврейском языке книга “Беспокойный ветер”. И уже посмертно — в 1976 году — издается “Вечный огонь”, книга избранной лирики на еврейском языке.

 

 

ТАК ВЫГЛЯДЕЛ МОЙ ДОМ…

Местечка дремота
С молельней, рекою,
С крестьянской заботой,
С еврейской тоскою,
С суровой зимою,
С сапожником-нищим,
И с “черною свадьбой”
На пыльном кладбище.
Над бедными лавками
Запах селедки,
Стоит без работы
Цирюльня в середке.
Девицы сидят,
Погруженные в грезы,
Пасутся у хат
Под заборами козы.
А в запертых хатах
Уныло и душно,
Лишь вербы дрожат
Под струею воздушной
Да аисты бродят,
Внимательно-строги.
Извозчик глухой...
Плотовщик босоногий...
Лишь соль и картошка
В ночи на паромах,
Где блеск топоров
И тяжелые ломы...
Обманутой девушки
Боль и тревога.
Носилки покойника
Ждут у порога.
Веселых детей
Голопузая стая...
И купленный зять,
И сноха не простая,
И стражник-маньяк,
И Сибирь, и крамола.
И гнется швея
Над работой тяжелой;
Во время облавы
За алое знамя
Простилась навеки
Она с сыновьями.
Все жители
Этой деревни нелепой,
Все были строители
Крепкого склепа
Для гибельной доли,
Безжалостной власти,
Бездомья и боли
И прочих несчастий,
О коих поведал
Вам огненный стих,
Но больше
Умолчено было про них.
Пусть знают об этом
Веселые дети,
Но пусть их улыбка
Цветет на земле
И пусть
Не останется страшных отметин,
Глубоких морщин
На прекрасном челе.

1939
Перевод Л. Гумилева

 

МОЙ ЯЗЫК

Кто сердце распаляет мне
Так рано-рано, до рассвета?
Чернеет небо в вышине,
А я... а я увяз вот в этом
Моем и умном и безумном деле:
Из речи высечь искры в полумгле —
Не для того, чтоб в час, когда земле
Я буду отдан, обо мне галдели,
Не для того, чтоб в некий рай войти,
Нет, я хочу сегодня, вот сейчас же
С народом, пившим горе полной чашей,
Прошедшим тяжкие, тернистые пути,
Я говорить хочу с моим народом
Словами света на еврейском языке.
Подобно вешней говорить реке
Под вешний небосводом,
Подобно ветру, что в листве бормочет,
Подобно морю (мир его большой),
Которому не нужен переводчик,
Когда с ним говоришь душа с душой.

1963
Перевод Л. Озерова

 

 

 

ЧИРИ-БИРИ-БОМ

Птица, возьми на одно крыло
Жизнь мою, а другим подними
Песни мои.
Давай к портняжке с тобой полетим
И посудачим о счастье с ним.
Пусть Хаим-Ноте возьмет иглу,
Вденет в ушко ее нитку из шелка
И на стихи мои, сидя в углу,
Латку наложит ловко.
Пусть он, согнувшись, поет притом:
— Ай, чири-бири-бом! —
Мы крови моря переплыли вместе,
Зачем же нам рваные песни?
Зачем нам плакать о горе былом?
— Ай, чири-бири-бом! —
Пусть будет напев веселый, летучий:
Рядом со мной,
На крыле другом,
Сверток стихов моих лучших.
— Ай, чири-бири-бом!

1963
Перевод П. Семынина

 

Матвей Грубиян. Стихотворения

 

 

 

Hosted by uCoz