Иегуда Лейб (Лев Осипович) Гордон родился в 1830 году в Вильно. Писал преимущественно на иврите, но также на русском языке и на идиш. Один из самых страстных поборников просвещения в еврейской литературе России 19 века.
          Родился в зажиточной ортодоксальной семье, получил религиозное образование и к 14 годам уже был глубоким знатоком Талмуда. С 17 лет под влиянием мужа сестры, поэта Михла Гордона (1827–90), автора песен на идиш в народном духе, Гордон обратился к светским наукам, начал обучаться русскому, польскому и западно-европейским языкам и примкнул к основанному А. М. Диком виленскому кружку еврейских просветителей (маскилим). В 1852 году сдал экзамены за курс Виленской раввинской семинарии и с 1853 года преподавал светские предметы в еврейских казенных училищах: до 1860 года в Поневеже (ныне Паневежис), а затем до 1865 года в Шавли (ныне Шяуляй). Примерно на эти годы приходится романтический, по определению самого Гордона, период его литературного творчества. Считая развитие светской литературы на иврите основным путем приобщения евреев к европейской культуре, Гордон пишет на знакомые читателю библейские сюжеты идиллические поэмы “Ахават Давид у-Михал” (“Любовь Давида и Михал”, опубликована в 1857), “Аснат бат Поти-Фера” (“Аснат дочь Потиферы”, опубликована в 1868) и другие, проникнутые тоской по легендарному прошлому и стилистически близкие произведениям А. Д. Лебенсона и его сына М. И. Лебенсона, с которым Гордон дружил.
          Эти поэмы, в значительной мере сентиментальные и риторичные, были одобрительно встречены еврейской критикой. Популярностью пользовались его “Мишлей Иехуда” (“Басни Иехуды”, 1859). Сюжетам, большей частью заимствованным у Эзопа, Лафонтена, Крылова, Гордон придал национальный колорит, сделав их доступными для понимания еврейских детей. Для некоторых басен Гордона основой послужили аггадические сказания. Гордон активно сотрудничал в еврейских журналах и газетах (“Ха-маггид”, “Ха-кармел”, “Альгемайне цайтунг дес юдентумс”, “Рассвет”, “Сион”, “День”). Он помещал статьи о еврейской литературе и в русском либеральном “Голосе”, где в 1861 году выступил против обвинения двух евреев в ритуальном убийстве. Восторженно встретил послабления для некоторых категорий евреев, объявленные русскими властями в связи с реформами 1861 года. В стихотворении “Дерех бат ами” (“Путь моего народа”) писал о том, что близится пора, когда евреев с другими народами будут связывать узы дружбы. Но для этого еврейскому народу необходимо приобщиться к европейской культуре. Строка из стихотворения Гордона “Хакица, ами” (“Пробудись, народ мой”, 1861) — “Будь евреем в шатре своем и человеком, выходя из него”, — стала девизом еврейских просветителей тех лет.
          В 1865–72 годах Гордон состоял смотрителем казенного еврейского училища в Тельши (ныне Тельшяй), в 1872–79 годах — секретарем Общества для распространения просвещения между евреями в России, а также секретарем еврейской общины Петербурга. Этот период, наиболее продуктивный в творчестве Гордона, он назвал реалистическим. Это пора крушения надежд писателя на скорую эмансипацию евреев России и разочарования из-за явно недостаточного влияния маскилим на широкие круги еврейства. Гордон выступил против отрицательных явлений в жизни еврейского общества. Его “пропитанные желчью и слезами” статьи и стихи в журнале П. Смоленскина “Ха-шахар”, за которые Гордон был назван “еврейским Некрасовым”, клеймили косность местечкового быта, бичевали догматизм раввинов, не желающих считаться с требованиями времени, брали под защиту угнетаемую и забитую бедноту “черты оседлости”. Пафосом обличения проникнуты также сборники рассказов Гордона из жизни хасидов “Олам ке-минхаго” (“Мир как он есть”, 1876) и поэма о бесправии и горестной судьбе еврейской женщины “Коцо шел йод” (“Из-за йоты”, 1876). Считая обособленность евреев главной причиной их бед, Гордон ратовал за реформу религиозных обычаев, за переход евреев к производительному труду в промышленности и сельском хозяйстве, за обучение еврейских детей в светских школах; вместе с тем Гордона мучило сознание, что просветительство размывает корни еврейства, что молодое поколение идет по пути ассимиляции, отрекаясь от всего национального, в том числе и от иврита, “вечным и верным рабом” которого писатель себя считал. В стихотворении “Ле-ми ани амел?” (“Для кого я тружусь?”) Гордон восстает против ассимиляторских тенденций и полемизирует с теми, кто обвиняет его в проповеди русификации. Гордон одним из первых в литературе на иврите обратился к жанрам новеллы и фельетона. Многое сделал Гордон и как переводчик с иврита на русский и с различных языков на иврит. Обогатив библейский язык своих ранних поэм лексикой Талмуда и мидрашей, Гордон проложил путь для языковых поисков таких поэтов, как Х. Н. Бялик и Ш. Черниховский.
          В 1879 году по ложному доносу Гордон был арестован и сослан как “неблагонадежный” в Пудож (Олонецкая губерния, Карелия), но через несколько месяцев благодаря усиленным хлопотам друзей получил разрешение вернуться в Петербург и стал заместителем редактора “Ха-мелиц” (в 1880–83 и в 1885–88 годах). Его выступления в этой газете, в том числе едкие фельетоны под псевдонимом Эзов (буквально `иссоп` — растение, обладающее дезинфицирующими свойствами), а также литературные обзоры в журнале “Рассвет”, которые он подписывал псевдонимом Меваккер (`критик`), пользовались большим успехом. Однако травмированный ссылкой и потрясенный еврейскими погромами в 1881 году, Гордон утратил былую уверенность в своей правоте. Последние десять с лишним лет его творчества можно обозначить как период смятенности, исканий и колебаний. Для Гордона как просветителя возрождение еврейской нации немыслимо без усвоения европейской культуры. Единственным выходом для евреев России он считает эмиграцию (главным образом в США). Но тут же он выступает и как сторонник Ховевей Цион, хоть и не верит в успех палестинофильства, и публикует стихотворение-призыв “Би-не‘арейну у-ви-зкейнену нелех” (“Все в путь, и стар и млад”). Утверждая, что поселению еврейского народа в Стране Израиля должны предшествовать реформы в еврейской религии и культуре, очищение от уродливых наростов (в этом Гордон предваряет некоторые идеи Ахад-ха-‘Ама), поэт встречает книгу Л. Пинскера “Автоэмансипация” полным горечи и скепсиса стихотворением “Эдер Адонай” (“Божье стадо”, 1882). Однако в том же году он публикует в “Ха-мелиц” предложение основать Общество для выезжающих в Палестину.
          В истории литературы на иврите Гордону отводится место самого примечательного поэта Хаскалы, хотя некоторый схематизм его произведений дает основания оспаривать их художественную ценность. Бялик отзывался о Гордоне как об одном из величайших кудесников иврита.
          Иегуда Лейб Гордон скончался в 1892 году в Петербурге.
          Литературное наследие Гордона включает стихотворения (тома 1–4, 1881–84, дополнительные тома 1–2, 1898), сборник рассказов (1888) из “Ха-мелиц”, ценные для истории русского еврейства письма (тома 1–2, 1893–94), сборник стихотворений разных лет на идиш “Сихас хуллин” (“Обыденный разговор”, 1887). Двухтомник, включающий прозу, стихи, автобиографию и страницы из дневника, издан в Тель-Авиве в 1953–60 гг.