Дан Пагис
(1930 – 1986)

          Дан Пагис родился в 1930 году в румынском городе Рэдэуци. С 1934 года жил с родителями в Вене. С 1941 года до конца войны был в нацистском концентрационном лагере. В 1946 году репатриировался в Эрец-Исраэль, жил в киббуце Мерхавия, стал учителем местной школы. В 1956 году поступил на гуманитарный факультет Еврейского университета, где с 1962 года изучал английскую и ивритскую литературы, специализировался на средневековой поэзии на иврите; с 1964 года преподавал в этом университете, доктор философии с 1967 года (профессор с 1978 года). Выпустил в свет первое полное собрание стихов Д. Фогеля (1968), подготовил по рукописям к печати стихи поэта конца 11 в. Леви бен Я‘акова Ибн Алтаббана из Сарагосы (1967), а также дополнил вновь найденными стихами (1979) академическое издание светских стихов Моше Ибн Эзры. В исследованиях “Шират ха-хол ве-торат ха-шир ле-Моше Ибн Ээра у-вней доро” (“Светская поэзия и поэтика Моше Ибн Эзры и его современников”, 1971) и “Хиддуш у-масорет бе-шират ха-хол ха-‘иврит: Сфарад ве-Италия” (“Новаторство и традиции в светской поэзии на иврите: Испания и Италия”, 1976) Пагис развивал новый взгляд на еврейскую поэзию 12–18 веков в Испании, Италии и Провансе, особо акцентируя ее художественные достоинства.
          Литературное творчество Пагиса формировалось под влиянием современной западноевропейской поэзии. Он входил в узкий круг поэтов, опекаемых Леей Гольдберг. Уже первые сборники стихов Пагиса (“Ше‘он ха-цел” — “Солнечные часы”, 1959; “Шехут меухерет” — “Поздний досуг”, 1964) отмечены свойственной ему отточенностью формы (лапидарность, меткость эпитетов, ясность ритма). Характерные для творчества Пагиса мотивы страдания, не выразимого словами и не могущего быть понятым другими, или возврата к тому, что со временем изменилось, а также предчувствие иссушающей ранней старости — в этих сборниках проступают лишь в намеках, таящихся за сдержанным, почти беспристрастным описанием предметов и явлений. Однако в циклах стихотворений о первобытном человеке и о человеке в космосе (книга “Гилгул” — “Метаморфозы”, 1970) в бесхитростные на первый взгляд сюжеты искусно вплетены мотивы, откровенно связанные с воспоминаниями о кошмарных переживаниях юноши в концлагере, о его единоборстве со смертью, чувстве опустошенности, об утратах, потере своего “я”, беспомощности перед ужасами лагерей. В книге “Моах” (“Мозг”, 1975) Пагис, стремясь преодолеть навязчивость памяти, отдаляющей его от действительности, затевает своего рода игру, по-своему интерпретируя библейские тексты якобы на основании новых научных данных. Элементы литературной игры, а также игра слов (навеянная, возможно, изучением средневековых стихотворений-загадок), особенно частые в поздней поэзии Пагиса (сборник “Шнейм-‘асар паним шел измарагд” — “Двенадцать ликов смарагда”, 1981), служат выражением иронии по отношению к современности. Здесь он позволяет себе и свободную ломку формы в поисках новых средств воплощения чувств потери, опустошенности, сложности общения, но без взрыва эмоций или самоиронии. Написанные Пагисом в конце жизни короткие стихотворения в прозе, частью отвлеченно символические, частью же посвященные личным переживаниям, открытым впервые взгляду постороннего, вошли в книгу “Ширим ахароним” (“Последние стихи”, 1987, издано посмертно). Созданные им формы стиха повлияли на многих израильских поэтов. Знание новейшей европейской литературы и древних пластов поэзии на иврите позволило Пагису по-новому высветить грани трагедии, остро ощущавшейся им всю жизнь и уходящей корнями в Катастрофу европейского еврейства.
          Пагис переводил на иврит произведения немецких и английских поэтов. Его стихи переведены на ряд европейских языков.

 

 

НОВЫЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ

Ты подбираешь меня, монету, потерянную другой,
и трешь между большим и указательным.
Я пытаюсь быть новым, даже блестеть.

Ты смотришь — сколько я стою,
изучаешь лицо, выдавленное на мне.
Я делаюсь почти настоящим монархом.

Но мало тебе. Ты наклоняешься,
ударяешь по мне и слушаешь. Я звеню для тебя
самым чистым звуком, почти без изъяна.

Наконец, словно опытный меняла,
ты надкусываешь меня: может быть, я изогнусь,
как фальшивый червонец.

Но я тверд, я прохожу испытания: пусть не золото, все же
приличный сплав. Успокоенная,
ты можешь теперь тратить меня, как угодно.

Перевод А. Воловика

 

 

ПОСЛЕДНИЕ

Я стал редкостью, мифом, фантомом. Уже много лет
мое грузное тело известно лишь зарослям этим.
Я к границам владений своих пробираюсь порой на рассвете,
где надежно укрыт в тростниковой тени силуэт.

Что касается Духа, Культуры и прочей муры,
нет сомненья — под тяжестью их я б давно уже сгинул.
Лишь внезапный пожар может выгнать меня из норы.
Я устал. Я лежу, завернувшись в прохладную тину.

Моя слава, как ветер, прошла по верхам. А теперь
я и сам, как туман, под лучами забвенья истаю.
Только что это?.. Слышу шаги... Человек или зверь?!
Мои уши торчком. Я встревожен. Я в мертвые листья врастаю.

Слышу ясно шуршанье, дыханье, и дрожь не умею унять.
Этот кто-то — незримый — подходит все ближе и ближе.
Кто же он? Я глаза закрываю и вижу —
Мой двойник? Отраженье? Я сам?.. Я уже не успею понять.

Перевод И. Розовского

 

ОШИБКИ

Тебе кажется, что вот-вот я приду, но это
Только первые тяжелые капли дождя.

Тебе кажется, что это новое горе, но это
Всего лишь штукатурка стены, которая была вечно.

Это изысканный соблазн, думаешь ты,
Но это только змея из бумаги и шелка.

Тебе кажется, что услышала одинокий выстрел,
Но это лишь ветер хлопает дверью.

Ты думаешь, что это я,
Но это всего лишь я.

Перевод И. Зунделевича

 

Дан Пагис. Стихотворения

 

 

Hosted by uCoz