Перец Маркиш

Перец Маркиш
(1895 – 1952)

Александр Лабас. Портрет Переца Маркиша. 1937

          Перец Маркиш родился 25 ноября 1895 года в местечке Полонное на Волыни. Уже с трех лет начал учится в хедере. Имея отличный слух и звонкий голос, десятилетний Перец пел в синагогальном хоре. Юному Перецу приходилось много работать, переезжая по разным городам юга России. Стихи стал писать рано, причем юношеские стихотворения написаны по-русски.
          После призыва на военную службу Маркиш попадает на фронт разразившейся мировой войны. Рядовой царской армии Маркиш был ранен и Февральскую революцию встретил в госпитале. Революция, конечно, повлияла на творчество молодого поэта, он пишет и впервые публикует свои стихи на еврейском языке. В Киеве Маркиш знакомится с талантливыми молодыми еврейскими поэтами – Давидом Гофштейном, Львом Квитко, Ошером Шварцманом. В 1918 Перец Маркиш пишет поэму “Волынь”, которая вместе со сборником стихов “Пороги” выдвинула его в первый ряд еврейских писателей. С 1921 по 1926 годы Маркиш живет вдали от России — в Варшаве, Берлине, Париже, Лондоне, Риме, где много пишет и публикуется.
          В 1926 году поэт возвращается в Россию, где полностью расцветает его талант. Все события того времени — коллективизация, приход к власти в Германии фашизма, война в Испании оказали сильнейшее влияние на творчество поэта. В годы Великой Отечественной Войны Маркиш пишет десятки стихотворений, наполняя их ненавистью к врагу, верой в победу. В послевоенные годы с новой силой проявляется лирический талант поэта, в последних своих стихах он особенно гуманистичен, жизнелюбив, по-юношески задорен.
          Тьма сталинского режима поглотила множество талантов, как русской, так и национальных культур народов СССР. Одним из них стал еврейский поэт Перец Маркиш. В ночь с 27 на 28 января 1949 года он был арестован как член президиума Еврейского антифашистского комитета. После пыток, истязаний и неправедного тайного суда 12 августа 1952 года он был расстрелян.

	* * * По телу голому земли Иду, босой. Светло и сыро. — Эй! — Эхо прыгает вдали, Обратно брошенное миром. Разбей свой быт, разрушь свой дом, Порог истертый развали, И, не спросясь куда, пойдем По телу голому земли! По шерсти трав, примяв поля, Простор исхлопотав, как милость... Я у тебя один, земля, А мир — отец мой и кормилец. В тебя зерном я упаду, Травинкой снова прорасту... Эй, люди, слышите? За мной — По влажной наготе земной! 1917 Перевод Д. Маркиша
	ПУТНИКИ Проносится краса лесов и сёл прибрежных. Чьих поножовщин звон ты слышал издали? Прошло ли? Кончилось ли в далях безмятежных? Чьи в поле черепа преданьем заросли? Всё заросло давно не кошенной, вихрастой, Высокой зеленью, кладбищенской травой. ... Житомир, Киевщина, Знаменка и Фастов, Прощай! И только свист ответит верстовой. И поезда кричат в скудеющую осень, И старики в глазах, заплаканных навек, Лицо пылающей УкрАины уносят На север, к берегам больших сибирских рек. Ветрами всех широт обуглены их лица, Им сотни тысяч верст знакомы позади. Всмотрись же в путников, червонная столица, Дай, Киев, руку им и песней проводи! 1920 Перевод П. Антокольского
	ГАЛИЛЕЯ Гора горе взбирается на спину, Спуская сверху день паломникам и нищим, Дороге, что ведет меня в долину К арабским лавкам и простым жилищам. О солнечные призраки! Куда-то Дорога скрылась и неразличима... Ночами в вашу гавань, скалы Цфата, Приходит ветер из Ерусалима. Лазурна грусть. Глазами даль окинув, Вверяюсь дню. Вдвоем по изумрудным склонам, Не мешкая, уверенно ступаем, Примкнув к повозкам диких бедуинов, К верблюдам опечаленно-влюбленным, Шагающим к тебе, Ерушолаим!.. 1922, Цфат Перевод В. Слуцкого
	НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ За субботним столом, словно царь, восседает хозяин, И двенадцать сынов — как двенадцать библейских колен. “Я, как раб ханаанский, пахал и снимал урожаи, Как еврей и отец, делал всё, что нам бог повелел. Вот такой, какой есть, всё на свете я делать умею: И доить, и ковать, и уладить базарный скандал. Я трудился и ездил; я видел, поверьте еврею, И Париж, и Нью-Йорк, и в Одессе я тоже бывал”. В хрен макает он белую халу, сопит и чихает, И, размазавши слезы, которых не может унять, Говорит: “Хрен в субботу — ведь это же радость какая, Всё равно что страничку Талмуда прочесть и понять. А мои сыновья? Я всегда их воспитывал честно, И прошу я вас, пан, объясните, пожалуйста, мне: Я приучен к любому труду, так найдется ли место Для такого, как я, в вашей новой советской стране?” 1924 Польша Перевод Р. Сефа
	ПУШКИНУ Властитель дум — бессмертье ты познал, Не мир покинул ты, а тьму и безвременье; И в вихре буйных лет не угасал Твой гордый и величественный гений. Во тьме ночей морозная белеет ель, Как заснеженное минувших дней преданье. Твоя дуэль с царем, поэт, — твоя дуэль Народом принята была как завещанье! В огне гражданских схваток и боев, Когда взлетали грозные зарницы, Когда в потоках гнева рокотала кровь, — Кровь и твоя была засчитана убийцам! Надежду вечную в борьбе тая, Ее народ пронес сквозь гул столетья, — Была, была засчитана твоя Поруганная кровь пророка и поэта! Твой неостывший прах, поваленный на сани, Как в ссылку, проводили ветер и конвой; Над Русью пронеслось еще одно сказанье Из летописи тьмы и скорби вековой! До всей земле, по всей планете снова Слух о тебе идет потоком лет, И древний мой народ стихами славословит Тебя, усыновленный человечеством поэт! 1937 Перевод автора
	ЗАБОТА Лишь только луч цветка коснется, щекоча, А ветерок, кусты взъерошив, захохочет, Как, крылья подоткнув, кузнечик сгоряча У наковаленки своей уже хлопочет. Усами жесткими он грозно шевелит, Усы в ногах снуют с зеленым нетерпеньем, А мошкаре лесной стрекочет он, сердит: “Мне надобно ковать! Отстаньте с вашим пеньем!” Кузнечик прыгает — какая суета, — От кустика к цветку легко перелетая, Травинку хилую догонит у куста И спросит: “Припаять? Работа не простая!” Впивается его зовущий молот сам Во множество забот, звенящих и летучих. Кузнечик приумолк. И вновь к своим трудам Вернется он, когда блеснет заря сквозь тучи. 1947 Перевод А. Ахматовой

Перец Маркиш. Стихотворения и поэмы