Арон Кушниров
(1890 – 1949)

          Арон Кушниров (псевдоним; настоящая фамилия Кушнирович) родился 7 января 1890 года в Боярке близ Киева. Учился в хедере. Работая с 1903 году в Киеве приказчиком, занимался самообразованием. Писать начал с 1909 года. Участвовал в 1-й мировой войне и был награжден солдатским Георгиевским крестом. В 1920 году, после захвата белополяками Киева, добровольно вступил в Красную армию, сражался на польском фронте, дебютировал в печати русскими стихами в армейской газете и еврейскими во фронтовом бюллетене украинской Евсекции, а также в ее газете “Дер комунист” (Харьков, 1920–22). В пронизанных пафосом революции, чеканных по ритму и порой плакатных по языку стихотворениях первого сборника Кушнирова “Вент” (“Стены”, Киев, 1921) ощутимо влияние Д. Гофштейна.
          В 1922 году Кушниров поселился в Москве, стал членом редакции журнала “Штром”, где поместил цикл стихов “Азкоре” (“Поминание”, 1922) о еврейских погромах на Украине, побудивший Д. Гофштейна написать стихотворение “Штам” (“Ствол”), которое вместе с циклом Кушнирова составило книгу “Штам-азкоре” (“Ствол-поминание”, М., 1924). За эти стихи советская критика упрекала Кушнирова в еврейском национализме и в пессимистических настроениях. Вскоре Кушниров отверг программу “Штрома” и в 1925 году стал одним из основателей еврейской секции Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). В ее альманахе на идиш “Октябер” (выпуск 1, 1925) Кушниров опубликовал написанный ритмизованной прозой рассказ “Киндер фун эйн фолк” (“Дети единого народа”; отдельное издание — М., 1928), утверждавший идеи национального братства и объявленный критиками (Н. Ойслендер и другие) высшим достижением советской прозы на идиш. Революционным духом проникнут и второй сборник стихов Кушнирова “Бройз” (“Брожение”, Минск, 1928), а также драма в стихах “Хирш Лекерт” (К., 1929; русский перевод Э. Багрицкого, М., 1930). В этих, как и в последующих произведениях, вошедших в сборники “Драмен” (“Драмы”, М., 1935), “Геклибене верк” (“Избранные произведения” [стихи 1915–47 гг.], М., 1947), “Фотер-командир” (“Отец-командир”, М., 1948) и другие, Кушниров, следуя установке так называемого социалистического реализма на простоту и доступность, сумел не впасть в присущий многим “пролетарским” писателям примитивный схематизм. В 1934–41 годах был главным редактором альманаха “Советиш” (12 выпусков).
          В июне 1941 года Кушниров пошел добровольцем на фронт, с боями вывел из немецкого окружения большую группу бойцов. Закончил войну в чине капитана. После войны вошел в редколлегию газеты “Эйникайт”, был главным редактором альманаха “Хеймланд” (7 выпусков; январь 1947 – ноябрь 1948 гг.). Оказавшись единственным из возглавлявших советскую еврейскую литературу, кто не подвергся аресту после ликвидации в ноябре 1948 года Еврейского антифашистского комитета, Кушниров трагически переживал гибель еврейской культуры в Советском Союзе, что ускорило его кончину. Он умер в Москве 7 сентября 1949 года.
          Кушниров перевел на идиш “Сперанца” Б. Пильняка, “Неделю” Ю. Либединского, “Слово о полку Игореве”, стихотворения Н. Некрасова, М. Лермонтова, ряд пьес, в том числе “Овечий источник” Лопе де Вега. Посмертно вышли в Москве сборники стихов Кушнирова в переводе на русский язык “Избранное” (1956) и “Стихи” (1964) и сборник на идиш “Геклибене лидер” (“Избранные стихи”, 1975).

* * *

Все растущее стремится к свету,
Все живое к почве приросло.
Мы ушли корнями в землю эту,
В нас её дыханье и тепло.

В годы разрушений, в годы строек
Мы, земля, — твой стон и торжество,
Оттого смеёмся, а порою
Зубы же сжимаем оттого.

Ветры! Вы дороги наши стёрли,
Время не оставило следов
Там, где пуля обрывала в горле
Нашей беспокойной песни зов.

Нынче — труд, покой и песнь иная,
Новые следы и новые пути,
Но, как прежде, кулаки сжимая,
Мы готовы с песней в бой идти.

Перевод А. Ревича

 

* * *

Я не знаю, заслуженно ль это?
Воплощеньем заветной мечты
Мне за годы и мрака и света
В дар ниспослана, нежная, ты.

На путях, увлечённый ходьбою,
Растерял я далекие сны,
Но желанье быть вместе с тобою
Я сберёг, как желанье весны.

Внятны сердцу отныне все звуки,
Самым нежным словам нет числа.
Ты весну протянула мне в руки,
Нет, все вёсны свои отдала.

Нужно ль быть несусветному шуму,
Звёздам падать в рассветных лучах?
Мне довольно, что светлую думу,
Как весну, я несу на плечах.

Разве трудно со скоростью света
Мне по звёздам промчаться, любя?
Но довольно с меня той планеты,
На которой я встретил тебя.

Перевод Л. Озерова

 

* * *

Юности, гордой и смелой,
Меняющей тихую гавань
На корабли безумья, —
Ей нет и не может быть дела
До берегового покоя.
До старых исхоженных тропок
Ей может быть дело какое?

Есть где-то влекущее счастье,
Да не у родного порога...
И вот всё чаще и чаще
Сбирается юность в дорогу.
Из-под крыла заботы
Юноши пропадали
Туда, где широты, долготы,
Туда, где зовущие дали, —
Для кораблей тревоги
Там, верно, построена
Гавань.

Перевод Б. Слуцкого

 

ОТЕЦ-КОМАНДИР

Осенней ночью, в слякоть, по болоту
Ко мне явилось пополненье в роту.
Я обошел неровный мутный строй,
Вгляделся в лица новичков усталых
И долго-долго молча изучал их...
По-разному мерцал их взор живой,
Хотя они и были темнотой
Почти непроницаемой объяты.
Все молодежь. Совсем ещё ребята...

О юноши, сынки мои родные!
Как рано вам дано узнать впервые
Солдатский пот, суровый долг мужчин, —
Священный долг защитников России,
И на родной земле её равнин
Пройти через стихии огневые.
Какая сила осенила вас,
Что в сердце врезан родины приказ —
Мальчишеская ли мечта о славе,
Любовь к тому, чем мы гордиться вправе,
Или звезды кремлёвской властный зов?..

Орлята юные, для первого усилья
Едва-едва расправившие крылья,
Я прямо вам в глаза смотрю, без слов —
Хочу увидеть в них не страх, а силу.
Мне жизни ваши родина вручила,
Дыханья жар, биение сердец,
Теперь я командир ваш и отец...
О мальчики мои!.. На этом поле
Мы встретились впервые. Суждено ли
Родней родных навек сдружиться нам,
Чтоб я запомнил вас по именам
И по улыбкам, по мечтам заветным,
По мелочам по самым незаметным,
Иль вас ещё сегодня в час ночной
Я должен, должен буду бросить в бой?
И если смерти остриё стальное
Меня опять не тронет, после боя
Мучительно я память напрягу,
Но ни улыбки вспомнить не смогу,
Ни имени того, кто сгинул в поле…
О родина! Твою святую волю
Я выполнил с недрогнувшей душой.
Кто знает, — может быть, в ночи глухой,
В такой же мгле осенней, по болоту,
В такую же израненную роту,
В такой же час смертельного огня
Восемнадцатилетний, неуёмный,
Весёлый смуглый мальчик, весь в меня, *
Пришёл, передохнул в траншее тёмной,
Вперед пошел сквозь пулемётный шквал —
И не вернулся... Без вести пропал...

Перевод Р. Морана

*
Сын Кушнирова погиб на фронте.

 

Арон Кушниров. Стихотворения

Hosted by uCoz